Просьба Авла

Да, не имеешь ты, Плавтий, разумения, коим мы, хорошо при царе живущие, пользуемся в безбедной полноте.

С этими фразами он снял висевший у его свясла фужер, зачерпнул питья в чаше, освежил спёкшиеся губы и молвил:

- О, у Меднобородого благодарное сердце. Он обожает тебя, оттого что ты прислуживал Риму и пронес красу его чести на край света, уважает он и меня, по причине того, что я был его наставником в молодости. Поэтому я знаю, что моя вода не умертвлена и, как зреешь, испиваю ее спокойно. Вода в моем доме была бы наименее безвредна, но эту чашу, если тебя томит желание освежиться, можешь потягивать спокойно. Она истикаеи по акведукам от самых Альбанских вершин, и, чтобы ее отравить, пришлось бы отравить все водоёмы в Риме. Как узреваешь, на этой земле еще можно быть без страха и радоваться смирной ветхостью. Я, всетаки, болею, но страдает скорее естество, не стан.

И это была чистая правда. Критон не оладевал той мощью естества, которой рознились, например, Авл или Юлий, - исходя из этого его бытие была неподалек от уступок перед злобой. Он сам это чувствовал, он осознавал, что сторонник принципов Зенона из Агайя вынужден идти другим путем, и мучался от этого даже больше, чем от боязни погибели.

- Знатный Анней, - вымолвил Марк, - я ведаю, как тебе воздал царь за заботу, каковою ты обносил его юные времена. Хотя инициатор хищения нашего ребёнка – Зинон. Провещай мне, как на него повлиять, кто может воздействать на него. Но ведь ты тоже имел возможность бы приложить тут все свое сладкоречие, на каковое талантливо тебя зажечь давнее твое дружелюбное отношение ко мне.